Дневник экспедиции "Hat Master" на север России

День 1. 17 февраля 

Отъезд. Вятские Поляны – Киров

Сегодня стартовала очередная экспедиция проекта «Мастершляпп» (Hat Master), которая пройдет по территории республики Коми и Ямало-Ненецкого автономного округа России, как и ранее, цель проезди – изучение культур коренных народов мира, поиск национальных головных уборов, которые займут свое место во вновь создаваемом в г. Вятские Поляны Музее головных уборов народов мира.

В экспедиции на русский Север принимает участие тот же экипаж, что и во время кругосветной экспедиции «Мастер шляп»: Валерий Смолюк, генеральный директор ООО «ТГ Метелица», Олег Уваров, финансовый директор ООО «ТГ Метелица», Альберт Хлюпин, сотрудник ИП Смолюк А.В.

Путь от Вятских Полян до Кирова пройден на нашем любимом экспедиционном автомобиле “Toyota hilux”, совершившем в 2014 году кругосветное путешествие и оказавшим нам незаменимую помощь при передвижении по странам и континентам.

 Не по-февральски солнечный день порадовал нас ярко-синим небом, сверкающими на придорожных березах да елях кристалликами льда, бесконечными снежными полями почти степного рельефа юга Кировской области и, разумеется, предвкушением нового путешествия, в ходе которого, наверняка, произойдет множество памятных событий.

Ведь невозможно предполагать, что именно произойдет в пути, какие открытия ждут нас в каждой, пусть даже непродолжительной поездке не только по странам мира, но и по территории нашей огромной, поистине необъятной России.

Вечерний пассажирский поезд «Адлер-Воркута» понес нас на север, в края карликовых деревьев, заснеженной тундры, оленеводов, и множества других удивительных особенностей, которые нам только предстоит открыть для себя и, разумеется, рассказать о них читателям путевых заметок нашей экспедиции. Поезд идет совсем медленно, с многочисленными остановками, от Кирова до станции назначения, совсем небольшого поселка Сейда, от которого до Воркуты немногим больше часа езды, предстоит провести в вагоне 31 час. Лишь послезавтра рано утром мы сможем попасть в начальную точку маршрута.

Станция Киров остается позади, поезд постепенно набирает ход, сворачивает на северную ветку, идущую через Котлас, и вагон мерно раскачивается на рельсах, за окнами проносятся городские пейзажи вятского мегаполиса, а вместе с тем идут неспешные путевые разговоры и нашем житье-бытье, как оно всегда бывает в поездах дальнего следования, в которых более чем достаточно времени на живое человеческое общение вдали от гаджетов и Интернета.

День 2. 18 февраля 

По пути на север республики Коми

Весь день мы провели в пути, преодолев значительное расстояние, приблизившись к северу республики Коми – огромной территории, протянувшейся от севера Кировской области до побережья Карского моря, части Северного ледовитого океана.

Бесконечные леса, деревья в которых по мере продвижения на север становятся все тоньше и ниже, простенькие провинциальные полустанки с причудливыми названиями станций, тем не менее, зачастую дублированными на английском языке, скованные льдом многочисленные северные речки, - все становится более и более необычным для глаза, раскрывается неброская, порой суровая красота северной природы. Судя по всему, наша поездка по северу республики Коми и ЯНАО пройдет не по сильным морозам, а в условиях относительно теплой и снежной погоды, то является немалым везением. Вчера, например, температура воздуха в Воркуте опускалась до -37 С, а на ближайшие дни ожидаются снегопады и значительное потепление.

Однообразно стучат стыки между рельсами, вагон мерно качается из стороны в сторону, убаюкивая и давая долгожданное расслабление после активной городской жизни.

 Зачастую только в пути, находясь в поезде многие часы, а иногда и несколько суток, удается отстраниться ото всех текущих дел, войти в медитативное состояние дороги, лениво созерцая меняющиеся за окном пейзажи, в нашем случае не отличающиеся большим разнообразием: республика Коми по пути нашего следования – это сплошные леса, изредка перемежаемые небольшими населенными пунктами с причудливыми названиями.

Поздним вечером мы останавливаемся на крупной станции Печора, по полустанку бегают люди с нескончаемыми картонными коробками, высокие, почти двухметровые сугробы, окружающие вокзал, говорят о совсем недавнем буйстве стихии: в последние дни выпало много осадков, северные города оказались фактически завалены многометровым слоем снега.

День 3. 19 февраля

У оленеводов коми

В начале шестого утра мы прибыли в начальную точку путешествия – на станцию Сейда, название это переводится с языка коми как «священный камень».

На перроне нас встречают Татьяна, опытный туроператор, организующая путешествие по русскому северу, и Анатолий, сотрудник туристической базы, на которую мы тотчас же и направляемся на припаркованном поблизости снегоходе.

Взревел мотор, Анатолий схватился за ручки управления, и мы уже несемся в прикрепленным к современному импортному снегоходу санях в сторону совсем маленького поселка.

 Вокруг – полная темнота, лишь свет, исходящий от станции железной дороги, где поезда стоят всего пару-тройку минут. Подпрыгивая на высоких сугробах, сидя на рюкзаках, опасаясь оказаться на очередной высокой кочке за бортом, мы вскоре оказываемся перед кажущимся маленьким одноэтажным домиком, на две трети занесенным снегом, из высоких сугробов выглядывает лишь крыша, а для того, чтобы зайти внутрь, приходится вначале спуститься по ступенькам в снегу далеко вниз.

Внутри тепло и уютно, на поверку база оказалась очень уютной, идеально приспособленной для комфортного отдыха небольших групп туристов. Несколько минут спустя мы сидим за столом, согреваемся горячим утренним чаем и ароматным кофе, Анатолий рассказывает о судьбе кажущегося совсем необитаемым поселка Сейда:

- До 1996 года Сейда была успешно развивающимся поселком, здесь жило более 400 семей, поблизости – множество стойбищ оленеводов, широкая река, в которой много рыбы, леса с обилием дичи, да и близость железной дороги, ведущей в Воркуту - тоже немаловажный факт.

Видели полуразрушенное трехэтажное здание? Это была общеобразовательная школа, где училось множество детишек, были талантливые учителя, как раз перед закрытием в класс труда завезли современные станки, открыли танцевальный зал.

Но в середине 1990-х многочисленные поселки, разбросанные по просторам Коми, стали массово ликвидироваться, людям сложно было устоять перед соблазном, когда им предлагали взамен домов, например, в Сейде, современные благоустроенные квартиры в Санкт-Петербурге. Многие шахты были закрыты, а вместе с ними стали исчезать поселки шахтеров, население которых было обречено на безработицу и естественное вымирание.

- Анатолий, кто же сейчас живет в Сейде, есть ли вообще здесь постоянные жители, магазин, какие-то экстренные службы? – Интересуется Валерий.

- Здесь осталось всего несколько пенсионеров, которым некуда ехать, да и не хотят они расставаться с любимым местом. Молодежь то вся разъехалась, кто-куда, оленеводы живут в чумах, не привязаны они к одному месту, передвигаются вслед за стадами оленей.

Домики еще есть, летом приезжают отдыхающие из Воркуты: близко, места красивые, леса вокруг. Магазин есть, всего один, скорее даже не магазин, а продуктовая лавка. Местный предприниматель открыл для вахтовиков, которые пересаживаются в Сейде с одного поезда на другой, с воркутинского – на Лабытнанги и Салехард.

В разговоре нас поддерживает Татьяна, обладающая огромным опытом в сфере туризма, многое годы посвятившая работе в этой сфере. Татьяна – интереснейший собеседник, оставшееся до отправки в тундру время мы проводим в ее обществе, получая исчерпывающие ответы на все задаваемые нами вопросы, которых, конечно же, возникает много.

Все участники экспедиции впервые посещают эти места, и перед тем, как отправиться к настоящим оленеводам, нам предстоит еще многое узнать об образе жизни, традициях, верованиях кочевых народов русского севера.

В 10 утра мы отправимся на снегоходах в дальнее путешествие по тундре, судя по имеющейся информации, ближайшее стойбище оленеводов расположено в 40 км. от Сейды. Пожалуй, никто из нас не преодолевал столь значительного расстояния на этом экзотичном виде транспорта.

По нашей просьбе Татьяна договорилась о возможности посещения с одной из семей кочевников-оленеводов, которые в феврале обычно стоят на почтительном расстоянии от Воркуты, позднее, в марте месяце, когда рождаются молодые оленята, чумы перевозятся ближе к Сейде, олени, а вслед за ними и оленеводы, передвигаются все дальше на север, ближе к великому океану, возле которого оленьи стада оказываются в начале августа месяца.

После непродолжительного отдыха у большой воды олени вновь начинают движение на юг, в ноябре месяце несметные стада пасутся на богатой мхом тундре в окрестностях Воркуты.

Наконец, настало время отправляться в путь, чему предшествовал увлекательный процесс экипировки: все дело в том, что нам предстоит провести весь день в заснеженной тундре, на пронизывающем ветру, где свирепствуют снежные бураны, передвигаться придется на снегоходах, останавливаться – на стойбище оленеводов.

Конечно, не имея опыта нахождения в таких экстремальных условиях, стоит в полной мере довериться опытному гиду и проводнику. Мы утепляемся двойным слоем термобелья, плотно прилегающей полнолицевой маской – балаклавой, специальными снегоходными очками, теплыми комбинезонами, валенками и т.д.

Выйдя на улицу в полной экипировке мы выглядим как настоящие полярники, даже не представляя в полной мере что именно нас ждет впереди. Размещаемся в двух снегоходах, к одному из которых пристегнуты сани, загружаем продукты и снаряжение, подарки для семьи оленеводов, и выезжаем в заснеженную тундру.

Сейда остается позади, а мы мчимся на большой скорости на снежную целину, подскакивая на высоких снежных дюнах. Внезапно, прямо за поселком, нас настигает настоящий снежный буран: небо заволокло сплошным слоем облаков, солнечный диск, низко висящий над линией горизонта, с трудом пробивается сквозь пелену валящего снега, сильный приземный ветер буквально сдувает снегоходы со склонов, и нашим водителям с трудом удается удержаться на ходу.

Находиться на снегоходе – это еще малая часть приключения, а вот для тех, кто сидит в санях, начался самый экстремальный момент: по мере увеличения скорости и силы ветра сани все выше и выше подпрыгивают на дюнах, время от времени снегоходы заносит, они увязают в глубоком рыхлом снегу, который местные называют «пухляк».

В какой-то момент наш снегоход заносит на очередном спуске-подъеме, и мы глубоко уходим в целик, выскакиваем из саней, и тотчас же оказываемся по грудь в пушистом снегу. Попытки выбраться приводят к еще большему увязыванию в пушистую снежную ловушку, и тут мы в полной мере осознаем смысл и значение термина «пухляк».

Всеобщими усилиями вытаскиваем снегоход и сани из снежной ловушки, начинаем движение дальше, при этом погода становится все хуже и хуже, снежный буран усиливается, окружающая нас тундра теряет свои очертания, линия горизонта не видна и полностью скрыта нарастающей пургой.

Наши снегоходы мчатся сквозь снежный буран, видимость почти равняется нулю, из сплошной снежной пелены то и дело неожиданно, на полном ходу возникают карликовые березки и одинокие елочки, в которые того и гляди врежется наша безотказная техника.

На высоких дюнах сильно трясет, временами снегоходы буквально взлетают и проносятся несколько метров над поверхностью снегов. Ветер на ходу достигает такой силы, что кажется, будто в любой момент вылетишь из сиденья и навсегда останешься в почти двухметровой глубины снегах.

Но, несмотря ни на что, мы продолжаем мчаться по просторам тундры, пока, наконец, вдалеке не возникает высокий геодезический знак. Металлическая вышка выглядит как сюрреалистическая конструкция из фильма «Кин-дза-дза», она, как маяк, возвышается среди сплошной снежной пелены, у которой нет ни начала, ни конца.

На некоторое время останавливаемся в этом необычном месте, с великим трудом удерживаясь на ногах в налетающих резких порывах ветра.

Несмотря на экипировку, снег уже успел попасть везде и всюду, он скрипит за пазухой, за шиворотом, под шапкой, под очками-маской, в валенках…

Сопровождающий нас Александр, сын Анатолия, приходящийся близким родственником ожидающих нас оленеводов, с кем-то созванивается по телефону, после чего еще ждем некоторое время до тех пор, пока, наконец, из снежной пелены к нам приближается свет фары, - это прибывший к нам со стороны чума снегоход, призванный обеспечить сопровождение, потому как совсем недавно оленеводы сменили место стоянки, чум теперь находится на опушке леса, и дорогу туда нам покажет прибывший парнишка.

Следующая часть пути проходит уже в сопровождении Алексея (именно так зовут пришедшего нам на помощь оленевода), он идет параллельным курсом, держа на коленях неизменного своего спутника – симпатичного и преданного пса, настороженно разглядывающего нас.

Морда пса заснежена, один глаз залеплен снегом, но он терпеливо лежит на коленях хозяина, управляющего в этот момент несущимся снегоходом, время от времени подпрыгивающим на дюнах и отправляющимся в свободный полет среди бурунов. Мы в пути уже пару часов, а сплошная снежная пелена все никак не расступается, создается ощущение безвременья, как будто мчишься в какую-о молочного цвета бесконечность, в которой нет ни малейшего шанса на выживание людей. Какие здесь могут быть оленеводы, как вообще человек может выживать в столь экстремальных условиях?

Наконец снежная завеса расступается, по пути следования появляются одинокие карликовые деревца, сквозь которые мчатся наши снегоходы. Вдали виднеются маленькие пихты и ели, которые в этих местах называются «лесом». Сидящий спереди Анатолий указывает рукой куда-то вдаль, и мы видим на соседнем холме большое стадо пасущихся северных оленей.

- Это – быки, тягловая рабочая сила, только самцы, которых оленеводы запрягают в оленьи упряжки, правда, их всегда кастрируют, потому они становятся более податливыми, - смеется он.

«Быки» служат в стаде по 10-13 лет, являясь только тягловой силой. Еще оленеводы содержат совсем ручных оленей, называемых «авка», их с детства приучают к общению с человеком, с ними с удовольствием играют дети. На авках надет ошейник, прямо как на собаке, рога у них спиливают, чтобы случайно никого ими не поранили.

 Оставив позади внушительное стадо «быков», пасущееся всего в паре-тройке километров от чума, мы подъезжаем к опушке «леса», видим на пригорке многочисленные сани-повозки и стоящий одиноко чум.

Навстречу нам с радостным, но угрожающим лаем несутся многочисленные мохнатые псы. На пригорке возле чума – все семейство, за исключением женщин. Мужики заняты своими повседневными делами.

Останавливаемся возле чума, нас приветствует Борис, глава семьи, и его сыновья, все они одеты в малицы – национальную одежду оленеводов коми.

Помимо малицы, объединяющей в себе головной убор и шубу, они носят перчатки и специальные сапоги – «тобаки», сшитые из кожи северного оленя, на талии – кожаный пояс с ножнами. Другой тип кожаных сапог называется «пимы», они также изготавливаются из особым образом обработанных шкур оленя, часто украшаются национальным орнаментом.

Борис приглашает нас в чум, где очень тепло и уютно после долгой дороги в тундре. Просторный чум состоит из многочисленных ивовых шестов, установленных «домиком», снаружи покрыт оленьими шкурами. В своде чума – сквозное отверстие, через которое поступает свежий воздух, сквозь него выходит высокая труба металлической печки - «буржуйки».

Несмотря на суровые условия и экстремальные холода, царящие в тундре большую часть года, в чуме поддерживается оптимальная для жизни температура, в самое холодное время года печку приходится топить круглые сутки.

По периметру чума закреплены цветные тканевые полотнища, на ночь они опускаются вниз, превращаясь в ширмы, разделяющие чум на части, каждая из них служит для размещения тех или иных членов семьи.

Отдельную «комнатку» занимают дети, другую – супруги, специальное место выделяется для гостей. На печке готовится вкусный обед, пахнет тушеной олениной. Над чайниками и кастрюлями колдует чумработница Юля, дочь Бориса, хозяина чума.
 

С ними живет Григорий, ее супруг и двое их детей. Всего детей четверо, двое из них сейчас живут в интернате, в Воркуте. У оленеводов принято отправлять детей в интернат, где создаются самые благоприятные условия для их воспитания и образования.

Все дети оленеводов очень ухоженные, здесь не принято оставлять детей в роддоме, каждый ребенок любим и желанен. В интернатах детишки получают качественное образование, медицинское обслуживание, почти все они обладают отличной памятью, хорошо учатся. Девочки часто успешно заканчивают школу, техникумы и вузы, но редко возвращаются к кочевой жизни, - в городе слишком много соблазнов.

А парни зачастую уже после 5-6 класса бросают школу и возвращаются в чум, чтобы помочь родителям в ведении хозяйства. В такой ситуации парням очень непросто найти себе супругу, ведь навряд ли в чум поедет девушка из семьи, не имеющей отношения к оленеводству.

Юлия успевает выполнять всю работу по чуму: общается с нами, готовит обед на 14 человек, в перерыве стирает белье детям, находит время позаниматься с маленькой, симпатичной и очень умной дочкой, наизусть рассказавшей нам множество детских сказок.

Общаясь с такими развитыми детьми, исчезают всяческие предубеждения, связанные с оленеводами.

Есть у этих людей много весьма необычных традиций, таких, например, как многоженство. У некоторых оленеводов может быть несколько жен, часто это происходит в случаях, если, например, гибнет один из братьев, и его супруга автоматически становится членом семьи оставшегося в живых брата.

Она принимается в семью на равных с уже имеющейся женой. Частные оленьи стада передаются по наследству сыну, и в случае, если в браке рождается девочка (девочки), возможен прием в семью второй жены, при этом возможность рождения наследника существенно повышается. Эти традиции связаны с тяжелой кочевой жизнью коренных народов севера и необходимостью обеспечить преемственность традиций.

Вскоре расторопная хозяйка накрывает на стол, перед нами – северные деликатесы: мороженый хариус, вареная оленина, чай на талой воде и многое другое. Детишки послушно сидят рядышком, внимательно взирая на многочисленных посетителей чума. Помимо нас, за столом сыновья Бориса, работники, наши водители, тоже приходящиеся родственниками семьи.

Поднимаем первый тост за знакомство и за гостеприимных хозяев, начинается неторопливая трапеза и беседа на самые разные темы.

Конечно, нас прежде всего интересует, каким образом удается выживать оленеводам в столь сложных условиях почти безлесной тундры, где температура воздуха нередко опускается ниже отметки в 40 градусов Цельсия, а снежные бураны полностью блокируют путь в ближайший населенный пункт Сейду.

Оленеводы улыбаются в ответ, с радостью рассказывают о своем житье-бытье, и чувствуется в их неспешной речи огромная любовь к тундре, к земле своих предков, где под огромным звёздным небом можно развалиться на оленьих шкурах, наслаждаясь кристальной чистотой воздуха с запахами цветущей тундры…

Глава семейства сожалеет:

- Кочевников с каждым годом становится все меньше, многие покупают дома и квартиры, постепенно оседают в городе, недалеко то время, когда оленеводов вовсе не станет, но все же у нас есть надежда, вот и мои сыновья продолжат дело отца, в этом то я ничуть не сомневаюсь.

Конечно, с возрастом становится все сложнее кочевать, но это – вся наша жизнь, иной нам не дано.

- Сколько у вас сейчас оленей в стаде? – Интересуемся мы.

- Сейчас 3400 оленей, они пасутся недалеко, километрах в 10-15 от чума, а вскоре будем сниматься и сдвигаться на север, впереди – время появления молодняка, - отвечает Борис.

- Вот это да, так много у вас оленей! – Восклицает Валерий.

- Хищники, наверное, досаждают, волки встречаются в этих местах? – Спрашивает Олег.

- Волков давно не видели, видать, перевелись они у нас, но вот росомах развелось достаточно много, нет-нет да нападут на оленей, приходится все время отгонять их, только стадо очень большое, следить за ним сложно.

Так за разговором медленно течет время, в печке-буржуйке трещат угли, тепло постепенно наполняет чум, а на улице между тем прекращается снежный буран, воздух становится кристально прозрачным, карликовые ели и пихты пронзают розовеющий на горизонте небосвод.

Выходим прогуляться по окрестностям, поблизости стоит генератор, работающий на бензине, производящий электричество для освещения чума. Мужики на некоторое время выезжают на трех снегоходах в лес для заготовки дров. Два совсем ручных оленя со спиленными рогами навязчиво пристают, принюхиваясь к нашим карманам, надеясь найти что-либо вкусненькое.

Смешные они такие, пушистые, с нескрываемым любопытством глядят на нас. Между тощими березками и елочками натянуты веревки, на них сушатся выделанные шкуры оленей, по соседству скучают лохматые псы, уже привыкшие к нам. Состояние покоя и умиротворения царит в этом дивном месте, посреди бескрайних просторов тундры.

В неминуемо надвигающихся сумерках показались яркие огни фар приближающихся снегоходов: это сыновья Бориса возвращаются с заготовки дров, ловко лавируя между густой поросли березок и елей, лихо подпрыгивая на снежных дюнах. Собаки веселой гурьбой бросились навстречу кортежу из трех снегоходов. Затем мы еще долго стояли на улице,

Григорий обучал нас кидать петлю – у оленеводов коми есть аналог лассо, но изготавливается он исключительно из цельного куска оленьей шкуры, выделанной особым образом. Кожаная петля собирается в кольца, а затем легким движением руки кидается вдаль, на десятки метров

- На росомаху петлю кидаем иногда, чтобы не обнаглели они совсем. Бывает, едешь стадо смотреть, а звери уже тут как тут, все время норовят олененка утащить, вот и приходится их пугать, да что тут проку с петли – росомаха быстро разгрызает кожаный аркан, с такими зубами ей это проще простого, - рассказывает Григорий, в который уж раз собирая петлю и передавая ее Валерию.

Вскоре мы вновь оказываемся в чуме и совсем неожиданно для себя засыпаем под неторопливый, умиротворяющий говор Бориса, отвечающего на многочисленные вопросы Валерия.

Неспешное, приятное общение двух заядлых охотников постепенно убаюкивает нас с Олегом, и вот уже расплываются контуры реальности: уходящие вверх своды чума превращаются в безбрежную заснеженную тундру, по которой стремительно бегут несметные стада северных оленей, пробирающихся сквозь густую пургу и метель в сторону далекого северного моря, а отчаянные оленеводы лихо проносятся на сверхсовременных снегоходах, оставляя после себя клубящиеся буруны снега…

Откуда-то издалека доносится голос Бориса:

- Притомились с дороги то, может останетесь, поужинаете с нами?

Медленно приходим в себя после раннего утреннего подъема, случившегося в поезде ни свет-ни заря, а расторопная Юлия уже накрывает на стол и разливает кипяток из большого алюминиевого чайника.

После вкусного ужина мы благодарим хозяев за радушный прием, вновь облачаемся в многочисленные доспехи, призванные защитить от снега и ветра, садимся на снегоходы и улетаем прочь, в ночную темноту.

Лишь узкие лучи фар освещают бугристое пространство тундры впереди нас, на хорошей скорости несемся по ночной тундре в полную неизвестность, впереди время от времени возникают пологие холмы и овраги.

Непогода немного утихла, тундра сменила гнев на милость, но состояние это очень обманчиво, так как под нами – почти двухметровой глубины снег, рыхлый как вата, готовый поглотить нас вместе со снегоходами, что и происходит пару раз при попадании в глубокие овраги.

Впереди – более 40 километров пути, несемся по пересеченной местности, высоко подпрыгивая на снежных дюнах, Александр и Анатолий ориентируются в ночной темноте при помощи мобильной системы GPS, подсказывающей направление движения необычных транспортных средств.

Ловко орудуя снегоходом, Александр с легкостью лавирует на крутых заснеженных склонах, разгоняясь и буквально взлетая на кромки оврагов, а нам остается лишь покрепче держаться, чтобы не вылететь на полном ходу из сиденья и закрепленных позади саней.

Вдруг прямо перед нами взлетает пара куропаток, одна и них буквально проносится у нас над головами, Александр, сидящий впереди, за рулем, срывается с места, пи этом слегка заглушая двигатель, прыгает с места вслед за куропаткой и исчезает позади среди глубоких снегов!

 Снегоход медленно останавливается, а вылетевший на полном ходу водитель с нескрываемым разочарованием возвращается из глубокого сугроба:

- Не поймал, ускользнула, а была почти в руках…

- Ну ты даешь! Удается на лету ловить дичь? – Поражаемся мы.

- Конечно, пару дней назад так и поймал, чего она понимает, ослепленная да напуганная? – Смеется Александр.

Спустя час езды по пересеченной местности, среди украшенных причудливыми формами выветривания снежных склонов и полей, мы замечаем далеко впереди одинокий огонек, судя по всему, это Сейда.

 И действительно, после серии отчаянных маневров среди густо растущих карликовых березок, между которыми мы проносимся как в какой-нибудь компьютерной игре, легко маневрируя джойстиком (правда, пару раз столкнувшись-таки со стволами и подмяв их под себя), мы благополучно минуем железнодорожные пути и подъезжаем к затаившейся в глубоких сугробах базе, на которой предстоит провести ночь перед завтрашним отъездом в Салехард.

День 5. 21 февраля 

Знакомство с Салехардом, в гостях у ненцев

Сегодня нам предстоит знакомство с Салехардом, столицей Ямало-ненецкого автономного округа, одним из самых современных городов России, расположенным на 66 параллели, прямо на Полярном круге.

В память о необычном географическом положении города при въезде в него установлена оригинальная стела, ее мы тоже посетим во время обзорной экскурсии по городу.

Поскольку разница во времени с соседним регионом, республикой Коми, составляет +2 часа, утреннюю побудку решено немного отложить, чтобы успеть выспаться и быть готовыми к знакомству с чудо-городом Заполярья.

Вчера поздно вечером, добравшись до Салехарда благодаря помощи Ивана, встретившего нас в поселке Харп, мы расположились на ночлег в уютной частной гостинице, где и провели первую ночь в азиатской части нашего путешествия по русскому Северу.

Сегодня при выходе из гостиницы нас уже встречает заранее заказанный микроавтобус, знакомимся с Натальей, профессиональным экскурсоводом, нашим персональным гидом по городу. Погода благоприятствует прогулкам по городу, температура воздуха сегодня -10 градусов, что для этого времени года – совершеннейшая жара.

Идет легкий снег, а небо затянуто сплошным слоем облаков.

Первым пунктом посещения стал Обдорский острог, с которого берет начало населенный пункт, основанный в 1595 году русскими казаками, построившими на высоком берегу реки Оби укрепленное поселение, обнесенное по периметру деревянным частоколом.

В 1635 году в этом месте появляются постоянные жители, а острог называется Обдорской заставой. Сами сооружения укрепленного поселения не сохранились по причине того, что изначально были построены исключительно из дерева.

В 1933 году село Обдорск было преобразовано в районный поселок Салехард, с тех пор за населенным пунктом прочно закрепилось это официальное название, на ненецком языке означающее «город на мысу». В настоящий момент в городе постоянно проживает примерно 47000 человек.

Наталья проводит для нас экскурсию по совсем небольшой территории полностью восстановленного Обдорского острога, который воссоздан по имеющимся историческим и архивным данным.

Кроме оборонительных сооружений, на которых можно увидеть даже литые пушки весьма оригинальной конструкции, в остроге стоит деревянный храм, собранный без применения гвоздей и любых иных металлических элементов, здесь также много других сооружений, среди которых есть одно, напоминающее трактир, в нем на фоне святых образов проводятся современные «тризны», для чего служат многочисленные столы да лавки, а также плетень с крынками и горшками.

В остроге стоит и специальная изба для воеводы, она также выполнена в традиционном стиле, характерном для старинной деревянной архитектуры.

С высокого берега Оби, на котором воссоздан Обдорский острог, открывается живописный вид на широкую речную долину, полностью занесенную снегами, воды коварной в этом месте Оби – под толстым слоем льда.

Гид рассказывает нам о необычном нраве реки, у которой, оказывается, не одно, а целых два дна! Именно по этой причине до сих пор не удалось построить мост, который бы соединил обе стороны реки и позволил Салехарду иметь прямое автомобильное и, возможно, железнодорожное сообщение с расположенным на противоположном берегу поселком Лабытнанги.

Говорят, когда пытались построить мост, опоры его быстро размыли воды подземной реки, текущие в противоположном направлении, в противовес верхней, видимой с земной поверхности части Оби. Для строительства моста, которое намечено на нынешний год, в столь необычных геологических условиях архитекторы и инженеры намереваются применить самые современные технологии и материалы.

Жители города связывают с этой стройкой много надежд, поскольку сейчас автомобильная дорога проходит только по зимнику, намораживается на обский лед каждую зиму, а в теплое время года транспорт перевозится на паромах, что занимает достаточно много времени.

Прямого железнодорожного сообщения с Воркутой также пока нет. Сам город стоит еще на двух реках – реке Полуй, впадающей в Обь, и совсем небольшой, но коварной реке Шайтанке. Таким образом, рек здесь много, хотя русла их в последнее время стали не столь полноводными, как раньше. Наталья поведала нам:

- В прежние времена уровень воды был значительно выше, об этом можно судить по строениям порта, расположенного возле ведущей от острога деревянной лестнице из пяти пролетов.

Когда-то река была очень чистой, в ней в изобилии водилась разнообразная рыба, особенно много было осетра. Но в течение последних десятилетий ХХ века Обь подверглась сильному загрязнению, чему во многом способствовало развитие производств и рост самого города. Из-за сильных морозов горожане с трудом утилизировали бытовые отходы, применяемые тогда системы канализации при таких холодах полностью выходили из строя, и все нечистоты поступали прямо в реку. Резко сократилось количество рыбы, а затем и уровень воды стал заметно снижаться. Сейчас эта проблема отчасти решена.

После острога мы направляемся в самую старую часть Салехарда, когда-то плотно застроенную домами-бараками, а также «БАМовскими» домами, деревянными двухэтажками с большим по площади квартирами.

Город разрастался благодаря активной трудовой миграции из разных регионов бывшего Советского Союза, сюда ехали специалисты, готовые жить и работать в условиях крайнего севера. Многие специалисты, проработав год или чуть больше, не выдерживали местного климата и уезжали обратно, эта ситуация сохраняется и по сей день.

- В нашем городе имеется прекрасная инфраструктура, например, отличное медицинское оборудование, но ощущается хроническая нехватка специалистов, потому что очень немногие люди, приезжающие сюда жить и работать, остаются на новом месте жительства.

Слишком холодный климат отпугивает многих, и здесь уже не спасают никакие зарплаты или социальные гарантии, - объясняет нам ситуацию Наталья, - сейчас мы проезжаем возле самого современного отделения «Скорой помощи», в котором имеется даже авиационная бригада, оказывающая помощь жителям удаленных районов крайнего севера.

Правда, и тут не обходится без конфузов: когда ненцы прониклись этим нововведением, некоторые из них стали пользоваться столь уникальной возможностью, предварительно напившись до тяжелого состояния, вызывают «неотложку» в какое-нибудь отдаленное стойбище, «больного» доставляет в город бригада врачей, а наутро, уже в отделении пациент приходит в себя и требует, чтобы его вертолетом же доставили обратно.

Таких случае бывает достаточно много, что, согласитесь, совсем невыгодно для государства, но что тут поделаешь?

Вдоволь насладившись на самом деле очень красивыми и современными видами прекрасного, уютного и современного города, мы заехали в превосходный белокаменный храм, который был спроектирован последовательно несколькими архитекторами, и в своей окончательной версии в полной мере соответствует правилу «золотого сечения», используемому при строительстве самых значимых христианских святынь.

Последний проект предусматривал полную перестройку уже имевшегося на тот момент фундамента, в итоге храм является классическим примером архитектурного шедевра, все пропорции которого выверены с максимальной точностью.

Мы заходим в одноглавый храм шатрового типа, вознесший золоченый купол высоко в небо, своды его образуют волшебную игру граней, по центру барабана свисает необычной формы металлическая люстра.

Внутри много прихожан, многие приходят с детьми, все здесь неспешно, размеренно, чувствуется особая энергетика, покой и благодать. Перед входом в храм – необычные ледяные скульптуры на христианскую тематику.

Последовательно мы посещаем ряд наиболее значимых городских достопримечательностей, фотографируемся на фоне скульптуры, изображающей традиционную оленью упряжку, и направляемся по широкому шоссе в сторону знака «Полярный круг».

 Монументальное сооружение выполнено из серебристого металла и разноцветных прозрачных пластин, две вертикально поставленных «стрелки» символизируют движение высь, к небесному своду, и должны напоминать нам о чумах коренных народов Севера, их пересекает поставленная на горизонтальную плоскость «радуга», символизирующая собственно 66-ю параллель, по которой географически проходит Полярный круг, отделяющий арктическую зону от остальной части земной поверхности.

Конечно, разделение это весьма условно, но география – наука точная.

Дуга, кстати, выполнена из разноцветного стекла, в темное время суток памятник подсвечивается изнутри, при этом создается эффект северного сияния с разбивающими его вертикальными остроконечными формами. Наталья открыла маленькую тайну: местному населению в свое время монумент не понравился, многие окрестили его «памятником протухшей колбасе», почему – остается лишь догадываться.

У нас такой ассоциации не возникло вовсе, наверное, ввиду недостаточного знакомства с Салехардом.

Проехав еще несколько километров, оказываемся у стелы с надписью «Салехард», здесь дорога сворачивает на аэропорт, о долгой и мучительной истории строительства взлетно-посадочной полосы которого в условиях заболоченной тундры и поведала нам Наталья.

Оказывается, при отсыпке фундамента для ВПП потребовалось огромное количество песка, значительно превосходящее то, что было использовано японцами при создании самого большого искусственного острова.

Разумеется, ресурсов у Советского Союзы было более чем достаточно, благодаря чему удалось создать весьма внушительный аэропорт в условиях совершенно непригодной для этой цели болотистой тундры.

В настоящее время, в связи с большими планами по освоению Арктики, скорее всего, аэропорт получит статус международного, его ждут существенные перемены, собственно, как и сам город, который, по однозначному мнению жителей, меняется весьма стремительно, причем в лучшую сторону.

Хотя со стороны кажется – куда же лучше?

Итак, у поворота на аэропорт расположен в открытом доступе музей авиации, среди экспонатов которого – разнообразные самолеты и вертолеты, начиная с МИ-8 и заканчивая самолетом-амфибией на базе АН-2, первым образцом летной техники, которой удалось приземлиться, а если быть точным, приводниться на реке Оби, когда здесь еще не существовало аэропорта.

Запечатлев на фото и видео превосходно сохранившиеся самолеты и вертолеты, мы направляемся к знаменитой скульптуре «Мамонт», являющейся одним из главных символов Салехарда.

А все потому, что в условиях вечной мерзлоты многочисленные останки этих гигантов прошлого сохранились на русском севере во всей своей красе, в некоторых случаях в руки ученых попадают мумифицированные самой природой туши мамонтов, впервые за десятки тысяч лет оказавшиеся на земной поверхности по причине постепенного таяния слоев погребенной почвы, скованных ранее вечной мерзлотой.

 В 2005 году возле Салехарда скульптором Алексеем Тютневым был воздвигнут памятник мамонту в память о великом прошлом этих северных «мохнатых слонов» и их важной роли в становлении и развитии человечества.

Стилизованный мохнатый гигант стоит на высоком постаменте, на вершине холма, с которого открывается вид на просторные дали Оби, на зимник, проходящий по реке, мамонт как бы приветствует всех гостей города, олицетворяя собой величие, основательность, надежность и недюжинную силу.

Потискав гиганта за объемистые бивни, мы возвращаемся в автомобиль и направляемся обратно в город.

Следующим пунктом посещения стало стойбище оленеводов, расположенное относительно недалеко от Салехарда, высаживаемся на обочине дороги посреди лесотундры, и по одинокому следу некоторое время бредем в сторону опушки низкорослого леса.

Среди древесных пород – карликовые березы и лиственницы, сквозь сплошную облачную пелену понемногу начинает выбираться яркое февральское солнышко.

Минут через 10-15 с трудом можем разглядеть среди леса остроконечные очертания нескольких чумов, густо запорошенных снегом. Они настолько органично вписываются в окружающую среду, что без должной тренировки зрения их попросту невозможно увидеть.

Такая форма жилища сформировалась у коренных народов севера многие тысячи лет назад, судя по археологическим данным, древние кочевники использовали аналогичные сооружения, которые не изменились с незапамятных времен. Да и зачем менять то, что, по сути, уже совершенно?

Навстречу нам выходит женщина в мансийской национальной одежде, по стечению обстоятельств ее, как и нашего предыдущего гида, зовут Натальей, в «дачном поселке» она оказалась на данный момент совершенно одна.

Мы знакомимся, с удивлением разглядываем необычные сооружения, которые, впрочем, в данных условиях оказываются наиболее приемлемыми для жизни.

Спрашиваем Наталью о том, почему нет собак, которые обычно охраняют кочевья, и есть ли еще кто-либо из родственников или соседей в скрытых посреди невысоких елочек чумах.

- Все наши в город уехали, еще несколько дней назад, соседей давно уж не видно, у них квартиры в городе есть, а чум используют как дачу. Одной не страшно, у нас преступности ведь практически нет, да и кто сюда поедет из города, разве что собаководы. Собак тоже пришлось увезти, потому что горожане приезжают и выгуливают здесь своих огромных догов и овчарок, которые нападают на наших питомцев и начинают драться. У нас уже несколько собак пострадало от этих монстров, те же раза в два выше, - отвечает Наталья.

Хозяйка приглашает нас в чум, подкладывает дров в печку, становится тепло и уютно, мы присаживаемся за стол, на почетное гостевое место, пьем горячий чай с невероятно вкусным вареньем из голубики и ведем неспешные беседы о житье-бытье.

Вопросов у нас много, потому пытаемся узнать, как можно больше о традициях, образе жизни, мировоззрении хантов и манси. Спрашиваем Наталью о том, чем принципиально различаются те и другие.

- Ханты живут исключительно в тундре, они не любят леса, и селятся всегда посреди открытых пространств, подчас на сильном ветру. В лесу они испытывают сильную клаустрофобию, у нас в гостях частенько бывают ханты, и все жалуются на дискомфорт, их пугает лес и деревья.

Я же, например, отношусь к национальности манси, приехала в свое время в Салехард из ханты-мансийского округа, будучи совсем молодой девушкой.

Было очень трудно, я осталась без денег, вообще без средств к существованию, но меня буквально спас один человек, который видя мое бедственное положение, дал денег на билет и на еду, я сбегала в кассу, купила обратный билет, сдачу вернула ему.

Мне же добираться до дома не так то было просто: вначале – поездом, затем – автобусом, если зимой, то на снегоходе, еще по реке на лодке в теплое время года.

Вот манси, в отличие от хантов, всегда стараются ставить чумы поблизости от опушки леса, чтобы были доступнее дрова, к тому же деревья защищают от сильных ветров, дующих в тундре.

- Неужели так быстро можно поставить чум? – Удивляемся мы.

- Конечно, когда есть достаточно опыта – это не проблема, и все это делает женщина. Я, кстати, с детства все позабыла, когда жила в городе. Помню только, собираемся с родителями всем своим большим хозяйством, взрослые пакуют нарты, и – в путь!

А мы совсем маленькие, дети и женщины едут в крытых нартах, по пути мы быстро засыпали. Как ехали – не помнила даже, просыпаешься – а чум уже стоит в новом месте, слазишь с нарт – и проваливаешься по грудь в рыхлый снег.

В малице тепло, уютно, пока выберешься из сугроба, пока дойдешь до чума… Впоследствии мне пришлось заново учиться все делать самой, помню как-то с молодым человеком разговариваем, он интересуется, почему не вешаю полог на стену чума, а я и отвечаю ему что ни разу этого не делала. Но жизнь всему научила, без этих навыков в тундре не проживешь.

По нашей просьбе Наталья извлекает из глубин чума национальную повседневную одежду, рассказывает о том, как она изготавливается:

- Эту малицу еще моя бабушка делала, видите, как много на ней сложных узоров, все они имеют сакральное значение: в этом орнаменте можно угадать рога оленей, это – стада наших, северных оленей, символ плодородия и достатка; а здесь изображены символами люди, образующие большой род, чтобы род того, кто носит эту малицу, был плодовит, в семье было много детей, достаток и взаимопонимание; а в этом орнаменте сочетаются как олени, так и люди, он означает единство рода человеческого и рода оленьего, гармонию кочевой жизни.

Извилистые, ромбические линии – это зубы священной рыбы, щуки. Женщины не могут прикасаться ко щуке, обрабатывать выловленную рыбу, эту работу выполняют только мужчины.

Щука – важный охранительный символ, еще среди ромбиков можно видеть одинокие бусины, белый бисер, они означают звезды, небесную сферу. Сочетание всех этих символов позволяет достичь гармонии тому, кто носит малицу – национальную одежду коренных народов севера, сочетающую в себе и шубу, и головной убор.

Например, женщины хантов носят на голове специальный головной убор, он изготавливается из оленьего меха, верхняя часть шапки шьется из белой шкуры совсем молодого олененка, которая берется со лба животного. По периметру шапки располагаются орнаменты с геометрическими символами, об их значении я вам уже рассказала.

Особым почитанием у народов севера пользуется, кроме северного оленя, также медведь и ворон. Этим животным поклоняются, их изображения используются в шаманских ритуалах.

- Вера у хантов, ненцев и манси какая? – Спрашиваем мы.

- Многие приняли христианство, но в церковь, как правило, не ходят, наравне с православием сохраняется множество языческих традиций, в том числе есть и шаманизм.

Люди ведь как считают – на всякий случай можно и тем и другим богам молиться, кто-нибудь из них все равно поможет. Сейчас много проповедников ездит по стойбищам оленеводов, распространяют западные религии, такие как баптисты, протестанты, много других. Оленеводы часто принимают их веру.

Среди тундры есть священные места, многие из которых используются оленеводами с незапамятных времен, это капища, где справляются языческие обряды, приносятся жертвы богам.

Мы еще долгое время общаемся с Натальей, этой замечательной женщиной, готовой терпеливо отвечать на множество наших вопросов, а заодно уплетаем вкуснейшее голубичное варенье, и вот уже через верхнее отверстие чума пробивается первый яркий солнечный лучик, одеваемся, выходим наружу, а там – неописуемая красота!

 На фоне синего неба видны очертания заснеженных вершин низкорослых елей и лиственниц, чумы своими белоснежными конусами органично вписываются в лесной пейзаж, на веревках сушатся оленьи шкуры, а чистейший, хрустящий на легком морозце снег сверкает миллионами разноцветных кристалликов.

Мы облачаемся в национальную одежду оленеводов и делаем серию снимков на фоне чумов, хозяйка извлекает из запасника бубен и вручает его нам.

Незаметно пролетело время, нам пора прощаться с гостеприимной хозяйкой чума, желаем ей крепкого здоровья, терпения, стойкости и, конечно же, семейного счастья, чтобы в ее кочевой жизни всегда царила гармония, росли детишки, олени, да и гости со всего мира не переводились.

Обратный путь до трассы показался нам намного короче, солнце, сияющее низко над линией горизонта, ослепляет и дарит приятное ощущение тепла, хотя до весны в этих северных краях еще очень далеко.

Последним на сегодня пунктом посещения стал для нас поселок Горнокнязевск, в котором проживает не более 100 жителей, однако, здесь создан этнографический комплекс специально для прибывающих в Салехард туристов. Князь Тайшин, проживавший здесь, в свое время получил от Бориса Годунова грамоту о том, что данная территория входит в состав Руси. Предыдущие несколько попыток присоединить югорские (Югру) земли к Руси не принесли должного успеха, отправляемые сюда воеводы возвращались в столицу ни с чем.

И вот, наконец, удалось посредством дипломатических манипуляций расширить территории государства и, что самое главное, обложить оброком часть отдаленных северных земель.

На небольшой территории в Горнокнязевске восстановлен фрагмент стойбища оленеводов: несколько чумов открыты для посещения, в них воспроизведена традиционная обстановка, свойственная коренным народам Ямала, рядом стоят деревянные божки и многочисленные нарты.

Туристов в вечерний час немного, для посещения открыты лишь пара чумов из почти десятка, установленных на территории, на оленьей упряжке сегодня не катают:

- К сожалению, один олень приболел, ждем, когда поправится, потому в ближайшие несколько дней покататься не удастся, заезжайте через недельку, может выздоровеет, - приглашает нас молодая сотрудница этнографического центра.

В загоне на самом деле лежат два оленя, самец и самка, внимательно разглядывают нас своими крупными, грустными глазами и, глядя на их медитативное спокойствие, не хочется тревожить благостных животных, тем более, запрягать их в упряжки.

Основную тягловую силу тундры в последнее время все в большей степени замещает техника – импортные снегоходы, вездеходы «Треколы», вертолеты и другие атрибуты неумолимо наступающей цивилизации, медленно, но неуклонно стирающие все грани и различия между странами и народами.

А между тем, тех же ненцев, представителей малой народности, насчитывается всего 40000 человек, и живут они на огромной территории русского севера.

Насколько долго просуществует эта уникальная культура, привязанная к кочевому образу жизни – неизвестно.

Даже при тех максимальных мерах адресной государственной поддержки малых народностей севера, что существует в современной России, невозможно в полной мере избежать процессов глобализации.

Поздним вечером, по возвращении в Салехард, мы прогулялись по ярко освещенным разноцветной иллюминацией улицам красивого северного города, любуясь установленными повсюду ледяными скульптурами, выполненными скульпторами из многих городов России и ряда зарубежных стран.

Судя по всему, здесь был объявлен новогодний конкурс ледяных скульптур, благодаря чему жители могут в течение нескольких месяцев насладиться потрясающе изящными произведениями искусства, качественно освещенными при помощи специальной техники.

Ночной город выглядит сказочно, напоминая уютные улочки какого-нибудь скандинавского государства.

Завтра нам предстоит знакомство с музейными экспозициями, повествующими об истории заселения Ямала и, что важно для нас, о национальных традициях коренных народов русского севера.

День 4. Сейда-Харп-Салехард

20 февраля
Утро порадовало нас совсем теплой погодой, с неба мерно сыпал пушистый снежок, не прекращавшийся со вчерашнего вечера, и первым делом мы решили прогуляться по окрестностям Сейды. По совету нашего неизменного гида Татьяны, облачившись в валенки, торим тропу в сторону протекающей поблизости реки Уса.

 Некогда людный поселок, точнее то, что от него осталось, стоит в красивом и очень живописном месте, на высоком берегу реки, поросшем низенькими елями, березами и ивами. Судя по всему, в летний период здесь все утопает в зелени, поют птицы, а река богата рыбой.

У тропы стоит, глубоко зарывшись в снег, ржавый катер, гордо вздымая свой нос навстречу водной стихии, на палубе и рубке, напрочь лишенной окон, нависли снежные карнизы. Олег решается пробраться к катеру, и тотчас же увязает в рыхлом снегу по колено, затем – по пояс и, наконец, по грудь.

«Пухляк» буквально засасывает вас при любых попытках преодолеть снежную целину. Мы весело смеемся над этим конфузом, и следом уже Валерий пробирается к носу кораблика, на который не так то просто попасть. Делаем фото на память, после чего мои спутники с разбегу ныряют в рыхлый снег прямо с палубы, и некоторое время отряхиваются от попавшего в валенки и за шиворот «пухляка».

- Как же тут хорошо! – Резюмирует наши впечатления Валерий, и вот мы уже стоим на самом берегу широкой, просторной реки Усы, окруженной бескрайней лесотундрой, манящей жителей Воркуты и других городов республики Коми во время короткого летнего сезона.

Медленно умирающий поселок Сейда, уподобившись Священному камню, в честь которого он и был назван, со своего высокого берега взирает пустыми глазницами школьных окон на заснеженные дали, на красоту первозданной северной природы, так и оставшейся непокоренной несмотря ни на какие потуги людей, пытавшихся изменить ее, заставить служить себе.

Гордый, суровый северный край молчаливо хранит свои тайны…

Через час Александр доставляет нас на все том же снегоходе с прицепом, - иного транспорта, равно как и дорог в поселке нет, - на железнодорожную станцию, прямо к поезду, состоящему их трех вагонов, один из которых почтово-багажный, второй – пассажирский, сидячий, и, наконец, купейный. Проводник шутит по поводу нас:

- Что, Саня, снова туристов привез? Так ты их вези на снегоходе до Лабытнанги, так быстрее получится, чем на нашем поезде, всего то 170 километров, за пару часов долетишь, а с нами им целый день трястись.

Поезд и впрямь чудной: стоит он подолгу на каждом полустанке, возит преимущественно вахтовиков, которым нужно попасть в Лабытнанги, от него рукой подать до Салехарда, а по пути еще и раздает чистую питьевую воду жителям крохотных населенных пунктов, приютившихся вдоль железнодорожного полотна, построенного в 50-е годы узниками ГУЛАГа.

По замыслу «Вождя всех времен и народов» железнодорожная ветка должна была соединить воедино Воркуту и Салехард, но в 1953 году, когда строительство дороги близилось к завершению, работы были полностью остановлены, что объяснили их высокой стоимостью и нецелесообразностью дальнейшего вложения народных средств.

Постепенно, в связи со сменой власти и, соответственно, курса компартии, ГУЛАГ стал понемногу распускаться, зоны, расположенные вдоль железной дороги, закрывались одна за другой, и постепенно железка превратилась в провинциальную и почти забытую.

Теперь по ней ходят лишь служебные поезда, пассажиры которых, впрочем, времени зря не теряют а, закупившись всем необходимым в специально для них открытой продуктовой лавке, что на станции Сейда, долгие часы проводят в алкогольной релаксации.

 Неудивительно, что после исчерпания запасов «горючего», на первой же более-менее крупной станции мужички, уже изрядно покачиваясь, спешат к магазинам, чтобы вовремя позаботиться об оставшемся пути до Лабытнанги.

Мы прощаемся с Александром в надежде на то, что обязательно вернемся в эти удивительные места, садимся в купе, в крохотный состав, и последующие несколько часов проводим за разговорами и воспоминаниями о содержательном вчерашнем дне, о культуре и обычаях коренных народов севера.

Конечно, без «огненной воды» и у нас не обошлось, но, как говорится, пригубили лишь для поддержания разговора. За окнами мерно проносятся однообразные пейзажи: покрытая снегом тундра с почти неразличимой линией горизонта, одинокие карликовые березки да ели, развалины некогда стоявших вдоль путей лагерей, в которых мотали срок десятки и сотни тысяч политзаключенных.

 Поезд, не успев разогнаться, в который уж раз вновь тормозит, останавливается у напрочь занесенного снегом полустанка, на котором кого-то ждут несколько снегоходов, а дежурный по станции передает машинисту специальную металлическую петлю с цветной меткой, которая затем доставляется на следующую станцию с целью недопущения встречного движения – путь то всего один. Татьяна объяснила нам глубокий практический смысл этого тайного ритуала.

Видимо, любые иные системы передачи информации до сих пор являются здесь сомнительными. Однако, удивляет то, что названия большинства станций дублированы на английский язык. Забавно видеть посреди бескрайней тундры совсем крохотный полустанок с аккуратной вывеской «Станция Чум/Chum station».

Уже в полной темноте мы пересекаем границу между Европой и Азией, проходящую по сводовой части Уральского горного хребта, попав из одной части света – в другую, из республики Коми – в Ямало-ненецкий автономный округ, кроме того, в другой часовой пояс, переведя время на 2 часа вперед.

В поселке Харп, знаменитом благодаря расположенной здесь небезызвестной «пожизненной» зоне, на территории которой красуется величественный белокаменный храм, нас встречает Иван, в автомобиле которого мы преодолеваем расстояние в 70 километров, отделяющее Харп от столицы ЯНАО, крупного и очень современного города Салехарда.

День 6. 22 февраля 

Архитектура и музеи Салехарда

В первой половине дня в сопровождении нашего незаменимого гида Татьяны мы совершили прогулку по центральной части Салехарда; благодаря вполне теплой и комфортной погоде, не характерной для февраля месяца, нам удалось неспешно пройтись по наиболее значимым местам современного заполярного города, являющегося административной столицей ЯНАО.

Здание краевой администрации, фасад которого выполнен из синего стекла, возвышается на обширной пойме реки, перед ним – большое пространство.

Судя по установленным на набережной аншлагам с изображением спроектированных необычных строительных конструкций, вскоре будет представлять собой средоточие самых современных архитектурных форм.

Здание администрации ЯНАО выглядит совершенно иначе, нежели подавляющее число правительственных зданий, имеющихся в каждом российском городе, оно не производит давящего впечатления, даже несмотря на свою монументальность, особенно будучи построено посреди открытого пространства тундры.

Перед фасадом – многочисленные малые архитектурные формы, центральная часть композиции представляет собой скульптуру из трех архангелов, перед которыми как бы зависает в воздухе двухтонный земной шар, символ голубой планеты – колыбели жизни.

Стилизованные северные сияния представлены и на других композициях, установленных на площади перед правительственным зданием.